После долгих лет молчания и отсутствия в их жизни Густав Борг, некогда прославленный режиссер, чье имя когда-то гремело, возвращается в старый семейный дом, где живут его взрослые дочери, Нора и Агнес. Он приезжает не для того, чтобы загладить вину за годы забвения, не с извинениями за свое долгое отсутствие, а с конкретным деловым предложением, со свежим сценарием в руках. Этот сценарий, по его замыслу, должен стать не просто новым фильмом, но и мостом, способным соединить разрозненные миры его семьи. Он предлагает главную роль Норе, которая посвятила себя театру и давно оставила надежды на какое-либо участие в жизни отца. Однако Нора, чьи воспоминания о покинувшей семью фигуре отца полны боли и непонимания, решительно отказывается от этого предложения, видя в нем не искренний жест, а очередное использование семьи для творческих нужд. Ее отказ открывает дверь для голливудской звезды, чье появление вносит в и без того напряженную атмосферу дома новый виток сложностей, чуждости и профессионального соперничества, заставляя Нору наблюдать со стороны, как ее потенциальная роль, ее история, воплощается другой женщиной. Сам дом, пропитанный памятью нескольких поколений, хранящий в своих стенах шепот прошлого, детский смех, ссоры и примирения, становится не просто фоном, а центральным персонажем разворачивающейся драмы. Густав видит в нем идеальную, дышащую историей съемочную площадку, где каждая комната, каждая вещь может рассказать свою правду. Для его дочерей этот дом – последнее пристанище их общего, пусть и травмирующего, прошлого, крепость, которую они вынуждены делить с призраками былых обид. Процесс подготовки к съемкам, вторжение киногруппы в интимное пространство дома, вынуждает всех его обитателей вновь и вновь сталкиваться с тем, что они годами старались забыть или замолчать. Постепенно границы между сценарием и реальностью, между игрой и подлинными чувствами начинают размываться. Взаимные упреки, давно копившееся недоверие и гнев вырываются наружу, но в этом же хаосе рождается и возможность наконец-то услышать друг друга. Шанс на примирение, хрупкий и болезненный, появляется не в громких словах, а в тихих паузах между дублями, в совместном взгляде на старую семейную фотографию, в молчаливом признании общей боли. История превращается в глубокое исследование семейных уз, которые, будучи порванными, все еще тянутся друг к другу, и о том, может ли искусство, пусть и таким окольным и болезненным путем, стать тем самым языком, на котором заговорят сердца, годами хранившие молчание.